Ершишко-кропачишко, ершишко-пагубнишко склался на дровнишки со своими маленькими ребятишками: пошел он в Кам-реку, из Кам-реки в Трос-реку, из Трос-реки в Кубенское озеро, из Кубенского озера в Ростовское озеро и в этом озере выпросился остаться одну ночку; от одной ночки две ночки, от двух ночек две недели, от двух недель два месяца, от двух месяцев два года, а от двух годов жил тридцать лет.
Стал он по всему озеру похаживать, мелкую и крупную рыбу под бока подкалывать. Тогда мелкая и крупная рыба собрались во един круг и стали выбирать себе судью праведную, рыбу-сом с большим усом.
— Будь ты, — говорят, — нашим судьей.
Сом послал за ершом, добрым человеком, и говорит:
— Ерш, добрый человек! Почему ты нашим озером завладел?
— Потому, — говорит, — я вашим озером завладел, что ваше озеро Ростовское горело снизу и доверху, с Петрова дня и до Ильина дня, выгорело оно снизу доверху и запустело.
— Ни вовек, — говорит рыба-сом, — наше озеро не гарывало! Есть ли у тебя в том свидетели, московские крепости, письменные грамоты?
— Есть у меня в том свидетели и московские крепости, письменные грамоты: сорога-рыба на пожаре была, глаза запалила, и понынче у нее красны.
И послал сом-рыба за сорогой-рыбой. Стрелец-боец, карась-палач, две горсти мелких молей, туда же понятых, зовут сорогу-рыбу:
— Сорога-рыба! Зовет тебя рыба-сом с большим усом пред свое величество.
Сорога-рыба, не дошедши рыбы-сом, кланялась. И говорит ей сом:
— Здравствуй, сорога-рыба, вдова честная! Гарывало ли наше озеро Ростовское с Петрова дня до Ильина дня?
— Ни вовек-то, — говорит сорога-рыба, — не гарывало наше озеро!
Говорит сом-рыба:
— Слышишь, ерш, добрый человек! Сорога-рыба в глаза обвинила.
А сорога тут же примолвила:
— Кто ерша знает да ведает, тот без хлеба обедает!
Ерш не унывает, на бога уповает.
— Есть же у меня, — говорит, — в том свидетели и московские крепости, письменные грамоты: окунь-рыба на пожаре был, головешки носил, и понынче у него крылья красны.
Стрелец-боец, карась-палач, две горсти мелких молей, туда же понятых (это государские посыльщики), приходят и говорят:
— Окунь-рыба! Зовет тебя рыба-сом с большим усом пред свое величество.
И приходит окунь-рыба. Говорит ему сом-рыба:
— Скажи, окунь-рыба, гарывало ли наше озеро Ростовское с Петрова дня по Ильин день?
— Ни вовек-то, — говорит, — наше озеро не гарывало! Кто ерша знает да ведает, тот без хлеба обедает!
Ерш не унывает, на бога уповает, говорит сом-рыбе:
— Есть же у меня в том свидетели и московские крепости, письменные грамоты: рыба-щука, вдова честная, притом не мотыга, скажет истинную правду. Она на пожаре была, головешки носила, и поныне черна.
Стрелец-боец, карась-палач, две горсти мелких молей, туда же понятых (это государские посыльщики), приходят и говорят:
— Щука-рыба! Зовет тебя рыба-сом с большим усом пред свое величество.
Щука-рыба, не дошедши рыбы-сом, кланялась:
— Здравствуй, ваше величество!
— Здравствуй, рыба-щука, вдова честная, притом же ты и не мотыга! — говорит сом. — Гарывало ли наше озеро Ростовское с Петрова дня до Ильина дня?
Щука-рыба отвечает:
— Ни вовек-то, не гарывало наше озеро Ростовское! Кто ерша знает да ведает, тот без хлеба обедает!
Ерш не унывает, на бога уповает.
— Есть же, — говорит, — у меня в том свидетели и московские крепости, письменные грамоты: налим-рыба на пожаре был, головешки носил, и понынче он черен.
Стрелец-боец, карась-палач, две горсти мелких молей, туда же понятых (это государские посыльщики), приходят и говорят:
— Налим-рыба! Зовет тебя рыба-сом с большим усом пред свое величество.
— Ах, братцы! Нате вам гривну за труды и на волокиту; у меня губы толстые, брюхо большое, в городе не бывал, пред судьями не стаивал, говорить не умею, кланяться, право, не могу.
Эти государские посыльщики пошли домой; тут поймали ерша и посадили его в петлю.
По ершовым-то молитвам бог дал дождь и слякоть. Ерш из петли-то да и выскочил: пошел он в Кубенское озеро, из Кубенского озера в Трос-реку, из Трос-реки в Кам-реку. В Кам-реке идут щука да осетр.
— Куда вас черт понес? — говорит им ерш.
Услыхали рыбаки ершов голос тонкий и начали ерша ловить. Изловили ерша, ершишко-кропачишко, ершишко-пагубнишко!
Пришел Бродька — бросил ерша в лодку, пришел Петрушка — бросил ерша в плетушку.
— Наварю, — говорит, — ухи да и скушаю.
Тут и смерть ершова!