Жил когда-то на свете владетельный князь. И был у него сын по имени Ахмат. И вот, когда Ахмат вырос, а князь состарился, решил отец испытать своего сына и единственного наследника. Призвал он к себе Ахмата и сказал ему так:
— Сын мой, завтра на рассвете мы отправимся в горы. Позаботься же, чтобы всё было готово для дальнего пути.
— Хорошо, отец,— сказал Ахмат.
С вечера велел он слугам приготовить в дорогу хлеба, вина и сыру, а сам ещё до рассвета оседлал двух самых лучших коней и в назначенный час подвёл их к крыльцу.
Отец осмотрел коней и остался доволен. Потом взглянул на сумку с едой и говорит:
— На что нам еда? Оставь её, сын мой.
Ахмат не стал спорить с отцом и покорно отвязал сумку от седла.
Потом отец и сын вскочили на коней и тронулись в путь.
Долго ехали они. Солнце поднялось из-за гор — они были в дороге. Солнце ударило им в глаза — они были в дороге. Солнце стало над головой — они все ещё были в дороге. А куда ведёт эта дорога и зачем они едут по ней, не знал Ахмат. И гор этих никогда он не видел, и про ущелья эти никогда не слышал. Наконец доехали они до места, где дорога расходится вправо и влево.
Остановил тут князь своего коня и говорит сыну:
— Ахмат, сын мой, сколько часов уж мы в пути, а конца ему не видно. Голод мучает меня, и усталость сковала моё тело. Не найдётся ли у тебя чего-нибудь, чтобы утолить мой голод, и не сократишь ли ты хоть немного наш путь?
Очень удивился сын, услышав такие слова.
— Как же я могу утолить твой голод? —- говорит он отцу.— Ты ведь сам велел мне оставить дома сумку с едой. И как я могу сократить наш путь? Я даже не знаю, куда мы едем. Да не обрушится твой гнев на мою голову, но ты требуешь от меня невозможного, отец.
— Сын мой, я устал и проголодался. Прошу тебя, утоли мой голод и укороти нашу дорогу.
Чуть не заплакал Ахмат.
— Как же я накормлю тебя, отец,— говорит он,— если мы ничего с собой не взяли. И как я укорочу дорогу, когда я не знаю, куда мы едем!
— Горе мне,— печально сказал старый князь.— Лучше бы мне совсем не иметь сына, чем видеть, что сын мой лишен разума.
И, повернув коня, он поскакал домой.
Следом за ним тронулся и Ахмат.
«Горе мне,— думал он, настёгивая коня.— Видно, на старости лет отец совсем из ума выжил. Сам не знает, чего хочет. Нет у меня ковра-самолёта, чтобы длинную дорогу сделать короткой, и не знаю я такого слова, чтобы из-под земли еду-питьё доставать. Это только в сказках бывает».
Вернувшись домой, расседлал Ахмат коней, попил, поел и пошёл себе спать. А князю не спится.
«Я уже стар,— думает князь.— Скоро умирать мне пора. Ну как он один, своим умом, княжить будет? Как народом управлять будет? Надо скорее женить его. Достанется ему толковая жена,— может, научит она его уму-разуму».
И как решил, так и сделал.
На другой же день послал он во все концы княжества сватов —искать сыну невесту. Недолго искали сваты, а невесту нашли — лучше и не надо! И разумна, и приветлива, и собой хороша. Не откладывая дела, сыграли свадьбу. Гостям на пиру счёта не было, ели-пили до отвала, плясали до упаду. А через неделю снова позвал князь своего сына и снова велел ему готовиться в дорогу.
Опять, как в первый раз, с вечера приготовил Ахмат сумку с едой, на рассвете оседлал коней и в назначенный час привёл их к крыльцу. И опять, как в первый раз, приказал князь оставить сумку с едой, вскочил на коня и поехал прежней дорогой. А куда — и на этот раз не сказал.
Доехали отец и сын до того самого места, где дорога расходится, и снова обратился отец к сыну с теми же словами:
— Сын мой, я устал в пути и голод мучает меня. Не утолишь ли ты мой голод и не сократишь ли нашу дорогу?
Что тут придумаешь? Не знает Ахмат, как и ответить. Понурив голову, молчит.
Разгневался отец.
— Ах ты, ишак! — воскликнул он и сгоряча стегнул сына плёткой. Потом повернул коня и поскакал назад.
Невесёлый вернулся Ахмат домой. И больно ему» и стыдно, и обидно.
И хоть ни слова не сказал он жене, сразу увидела она, что неладное что-то случилось с мужем.
— Скажи, друг, что с тобой? — спрашивает она Ахмата.— Какая забота у тебя на душе?
— Зачем говорить? — отвечает ей Ахмат.— Всё равно ты мне ничем не поможешь.
— Кто знает, может быть, и помогу,— говорит жена. И рассказал ей Ахмат всё, что с ним было: как поехал он с отцом в горы,— в первый раз и во второй раз,— как не позволил ему отец брать с собой сумку с едой,— и в первый раз и во второй раз,— куда едут — не говорил, зачем едут —
не говорил, а потом сам же обрушивал на него свой гнев за то, что не мог Ахмат накормить отца и найти короткую дорогу.
— Да что он, рассудка лишился, что ли! — воскликнула жена.— Где же это видано, чтобы человека можно было накормить без еды, а дорогу сократить, не зная пути!
А в это время старый князь стоял возле дома своего сына и, приложив ухо к стене, слушал, о чём говорили муж с женой.
Услышал он слова невестки, вздохнул печально и пошёл прочь.
А наутро позвал он соседей, при них выделил невестке её долю имущества и отослал её в родительский дом.
— Довольно,— говорит,— и того, что у меня сын недалёкий, не хочу, чтобы и невестка была глупая.
Прошло ещё немного времени, и решил князь, что поедет он сам искать жену своему сыну. Не откладывая дела, велел он подать себе коня и отправился в путь.
Ехал он, ехал, и когда солнце ушло за горы, а тень от гор покрыла землю, решил князь остановиться где-нибудь на ночлег. А как раз в это время молодой пастух гнал по дороге стадо овец.
— Привет тебе, чабан,— сказал князь, подъезжая к стаду.— Не скажешь ли ты, далеко ли до ближайшего селения?
— Привет тебе, господин,— ответил пастух.— Селение совсем недалеко. Вон за тем холмом. Видишь, народ там толпится.
— Вижу, вижу,— сказал князь.— А не знаешь ли ты, что делают эти люди в такой поздний час?
— В нашем селении умер один человек,— ответил пастух.— Вот они его и хоронят.
— Что же, этот человек совсем умер или не совсем? — опять спросил князь.
Удивился пастух. Сразу даже не нашёлся, что ответить. А потом и говорит:
— Ну, конечно, совсем умер.
— Ну, если совсем,— сказал князь,— тогда и жалеть его некому.
Ещё больше удивился пастух, но ничего на этот раз не сказал. А про себя подумал: «Видно, старик этот не в своем уме».
Наконец добрались они до селения.
— Скажи мне, дорогой,— спросил тут князь,— в чей дом могу я войти гостем, чтобы переночевать и отдохнуть после долгого пути?
— Да будет светлым твой приход,— сказал пастух.— В нашем доме ты найдёшь и кров, и отдых, и добрую встречу. Вот наш дом, первый при въезде.
И, загнав стадо во двор, он помог князю спешиться и повёл его в дом.
Сам хозяин встал князю навстречу, а его дочь Салымхан взяла из рук князя плеть и сняла с него бурку.
Князя усадили на самом почётном месте, около очага, дочь хозяина поставила перед ним еду и сладкое питьё, а хозяин повёл с ним добрую беседу.
Потом на подушках и коврах приготовили князю постель, и, когда улёгся он, Салымхан унесла его чувяки и ноговицы, чтобы почистить их и починить. Лежит князь на мягкой постели и слышит всё, что делается за стеной. А за стеной брат и сестра разговаривают.
— Да простятся мне эти слова,— говорит брат,— но кажется мне, что гость наш не в своём уме. Увидел, как нашего соседа хоронят, и спрашивает: «Что, совсем умер этот человек или не совсем?» Я чуть в лицо ему не рассмеялся. Уж не думает ли он, что мы людей заживо хороним!
— Вот сразу и видно, что мал ты и ещё не набрался ума- разума,— отвечает ему сестра Салымхан.— Если уж смеяться над кем-нибудь, так это над тобой. А гость наш — человек, умудрённый годами, он дело тебя спросил, только ты не понял его слов.
— А что ж его слова значат? — спрашивает брат.
— То значат, что хотел наш гость узнать, остались ли после покойного наследники или не остались? Потому что, пока течёт кровь умершего в жилах его детей, он ещё не совсем умер.
Услышал князь слова девушки и подумал: «Благодарение аллаху, что он привёл меня в этот дом! Вот за кого я посватаю своего сына. Эта девушка будет достойна княжеского рода».
И как решил, так и сделал. На следующий день вернулся он домой и послал сватов к Салымхан.
Скоро и свадьбу сыграли. Богатый был пир. Вино рекой лилось, столы от лакомств ломились, гости до устали веселились.
Но вот прошло немного времени, и опять говорит князь своему сыну:
— Сын мой, завтра поутру мы отправляемся с тобой в горы. Позаботься же, чтобы всё было готово для дальнего пути.
Что тут делать Ахмату?
— Хорошо, отец,— сказал он,— воля твоя для меня закон.
На рассвете оседлал Ахмат двух коней и подвёл к крыльцу. Еды на этот раз он и не припасал,— ведь всё равно отец не позволит взять.
И поехали они опять прежней дорогой.
И опять на прежнем месте остановил князь коня и сказал сыну те же самые слова:
— Сын мой, я устал и проголодался. Прошу тебя, утоли мой голод и укороти нашу дорогу.
Чуть не заплакал Ахмат.
— Как же я накормлю тебя, отец,— говорит он,— если мы ничего с собой не взяли. И как я укорочу дорогу, когда я не знаю, куда мы едем!
Не стерпел тут князь:
— Эх ты, безмозглый глупец!
И он принялся хлестать сына, да так, что воздух кругом засвистел. Потом повернул коня и поскакал домой. Темнее тёмной ночи вернулись отец и сын. Наскоро расседлал Ахмат коней и пошёл к себе в дом. Сел возле очага, не ест, не пьёт, с женой не говорит.
— Друг мой, какая забота легла тебе на сердце? — спрашивает его Салымхан.
— Ах, что пользы говорить, только слова даром тратить,— отвечает ей Ахмат.
— Нет, скажи мне,— просит его Салымхан.— Кто знает, может быть, я помогу тебе.
— Никто не поможет мне,— печально сказал Ахмат.— Который уж раз берёт меня отец в поход. Куда едет — не говорит, брать еду не велит. А среди дня проголодается, с дороги собьётся и начинает меня ругать и бить — почему я голод его утолить не могу и почему короткий путь не найду.
Выслушала его Салымхан и рассмеялась.
— Ах ты, бедняга,— говорит.— Ну как это ты не понял слов отца!
— Понять легко,— говорит Ахмат,— выполнить трудно.
— Да если бы ты понял,— говорит Салымхан,— так и выполнить было бы нетрудно. Когда пожаловался он на голод, надо было тебе достать трубку, набить табаком и дать ему закурить. Закурил бы он — и забыл о голоде. Ведь не всегда у воина при себе сумка с едой, зато трубка и табак — всегда при нём. А когда попросил тебя князь укоротить дорогу, надо было тебе повести рассказ о славных делах, о храбрых людях, о том, что ты сам видел и что от других знаешь. Заслушался бы тебя князь — и не заметил, как
время идёт. Умная беседа сокращает путь.
А в это время старый князь стоял у стены дома и слушал, о чём говорят муж с женой. Услышал он слова Салымхан и вздохнул с облегчением. «Не обманулся я в своей невестке,— подумал он.— Теперь, что бы ни случилось со мной, я могу не бояться за свой дом и свой народ».
И зажили они все в мире и покое.
Да недолго длился мир и покой.
Напали на владения князя разбойники-чужеземцы, самого князя в плен взяли, сёла разорили, скот угнали.
Долго томился князь в темнице. И стал он просить своих сторожей, чтобы разрешили они ему повидаться с их предводителем — Джиаткиаром. Привели князя к Джиаткиару.
— Ты хотел видеть меня? Что тебе нужно? — спросил Джиаткиар.
— У меня есть просьба к тебе,— сказал князь.
— Говори! — приказал Джиаткиар.
— Ты храбр и могуществен,— начал свою речь князь.— Ты властелин богатых селений и славного народа. Но ты молод. Послушай же старого человека. Мало что прибавится к твоему богатству и славе, если я буду сидеть у тебя в темнице. Но если ты освободишь меня, я дам тебе богатый выкуп.
— Чем же ты, несчастный, хочешь откупиться? Что есть у тебя такого, чего нет у меня? — спросил Джиаткиар.
— Если ты освободишь меня,— сказал князь,— я дам тебе пятьсот баранов с кривыми рогами и пятьсот с прямыми, пятьсот быков с прямыми рогами и пятьсот без рогов.
— Кто же поверит тебе,— засмеялся Джиаткиар,— что ты приведёшь мне такое стадо? Что-то я не слыхал, чтобы на свете были бараны с прямыми рогами, а быки без рогов. Я хоть и молод, а не глуп.
— Если ты не веришь мне,— спокойно сказал князь,— давай сделаем так: я останусь здесь, а ты пошли своих гонцов к моему сыну. Пусть они скажут ему, какой выкуп должен он за меня дать.
— Хорошо,— согласился Джиаткиар,— я пошлю своих гонцов. А ты останешься у меня заложником.
— Только не забудь сказать своим гонцам,— вспомнил вдруг князь,— что, когда придут они в мой дом, пусть первым делом возьмут топор, что лежит у самого входа, хорошенько наточат его на оселке и срубят средний столб — тот, который подпирает крышу дома. Так было у нас условлено: если попаду я в беду и пришлю за выкупом, только тому верить, кто срубит средний столб посреди дома.
— Что ж, пусть будет по-твоему,— засмеялся Джиаткиар.— А если и после этого не пришлют за тебя выкуп, я отрублю тебе голову.
И, сказав так, он приказал своим гонцам отправляться в путь.
Приехали гонцы к дому князя и, не говоря ни слова, взяли топор, отточили хорошенько и принялись рубить средний столб.
Увидел это Ахмат и чуть было не бросился на гонцов. Но вовремя удержала его Салымхан. Терпеливо выждала она, пока пришельцы кончат свою работу, а потом пригласила их в дом и усадила за стол.
Поели гости, попили и тогда только сказали, зачем они пришли.
Всю ночь ломал Ахмат голову, всё думал, как бы спасти отца. Да разве спасёшь его? Невозможного требуют гонцы.
Наутро решил он созвать весь народ.
— Если не найдёте,— говорит,— пятьсот баранов с прямыми рогами и пятьсот баранов с кривыми рогами, пятьсот быков с прямыми рогами и пятьсот быков безрогих, не видать вам больше вашего князя.
Не знает народ, что и делать.
Быков с прямыми рогами и баранов с кривыми рогами найти не трудно. А вот где взять баранов с прямыми рогами, а быков без рогов? Таких и на свете нет. Может, согласится Джиаткиар взять вместо них коров — они бывают безрогими, или коз — у них рога прямые.
Пошёл Ахмат к гонцам. А те и слушать ничего не хотят.
— Ваш князь,— говорят,— сам пообещал за себя такой выкуп. Уж, наверное, он знал, что говорит.
Так прошло три дня. Но ни одного барана с прямыми рогами, ни одного быка без рогов не нашлось во всём княжестве. Да и откуда им взяться? Нет таких на всём свете.
Тогда сказала Салымхан мужу:
— Позволь мне поговорить с твоим народом. Может быть, помогу я невозможное сделать возможным.
Опять собрал Ахмат своих подданных. Вышла Салымхан к народу и сказала так:
— Да не обрушится ваш гнев на мою голову. Да простятся мне, слабой женщине, слова, с которыми я обращусь к вам, мужчинам. Я хочу помочь вам трудное сделать лёгким, невозможное — возможным. Вижу я, как бьётесь вы, чтобы выручить старого князя. Только нет вам удачи, потому что не можете вы найти ни баранов с прямыми рогами, ни безрогих быков. Но, благодарение аллаху, нашему князю этого и не надо. Не об этом он просит. Просит он, чтобы собрали вы храброе войско и чтобы пятьсот воинов были вооружены ружьями — вот вам бараны с прямыми рогами, чтобы пятьсот воинов были вооружены саблями — вот вам бараны с кривыми рогами, и чтобы ещё пятьсот воинов были вооружены копьями — вот вам быки с прямыми рогами. И пусть это войско нападёт на Джиаткиара и освободит князя силой. А когда наши враги будут побеждены, ещё пятьсот человек должны войти в их селение и отнять у них всё, что награбили они в наших домах. Этим оружие не нужно — вот почему называет их князь безрогими быками. А чтобы могли вы напасть на разбойников нежданно-негаданно, чтобы не ушли они от вас, велит князь схватить всех гонцов. Тогда не удастся им предупредить Джиаткиара и будут они так же бесполезны, как бесполезен срубленный ими столб.
Обрадовался народ, услышав слова Салымхан. Часа не прошло, как уж собралось в поход войско.
Дня не прошло, а уж вернулось оно с победой. Впереди войска шёл сам князь, а позади шли пленные со своим предводителем Джиаткиаром.