Однажды на встрече писателей и педагогов директор школы рассказал простую, но не очень обычную историю о двух мальчиках. Она взволновала тогда многих, и я хочу пересказать ее вам.
В нашей школе сидели на одной парте два мальчика. Первый ─ Володя Киселев. Он был белокур, сухощав, настойчив, решителен. Учился он на круглые пятерки. Второй ─ смуглый, черноволосый Ашот Матикян тоже был очень способным учеником, но его удивительная лень поражала всех. Тройка была редким событием для Матикяна.
Киселев пытался помочь товарищу, но тот сразу ощетинился: «Тоже мне, учитель нашелся!» ─ и Володя махнул рукой на лентяя. Нет так нет. Да и кому охота тянуть за уши Ашота, который руками и ногами отбивался от занятий да еще и насмехался.
Тому и другому исполнилось четырнадцать лет. Матикян не решался со своими двойками подать заявление в комсомол. Володя же Киселев однажды обратился к старшей вожатой Кате:
─ Мне уже четырнадцать лет и два месяца. У меня не было в этом году четверок. Отряд обещает хорошую характеристику.
─ Конечно, Володя, ты можешь стать комсомольцем, ─ согласилась старшая вожатая. ─ Только, понимаешь, пионерская работа у тебя серенькая какая-то… ни то ни се.
─ Серенькая? ─ переспросил Володя. Чем недовольна Катя? Ведь его пионерскими делами можно было бы исписать целую тетрадь. Не хуже, чем у всех. Конечно, Володе хотелось другого. Но ведь класс не фронт и даже не завод, где можно стать героем. И Володя сказал: ─ Конечно, серенькая моя работа. Геройских поступков у меня нет. Да их и быть не могло. Случись наводнение, я бы пришел в комсомол не таким.
─ Наводнение? Большое?
─ Не обязательно. ─ Володя умолк, а потом признался: ─ Мне так хочется кого-нибудь спасти. Я даже вижу сны такие, спасительные, что ли. Тонет человек. Вода холодная, а я бросаюсь, чуть не тону… А иногда мне снятся пожары. И я карабкаюсь по водосточной трубе. У меня обожжено лицо, а я все равно спасаю ребенка. Мне это надо, право же, не для хвастовства. Я каждый раз, когда спасу, не называю своей фамилии, а просто ухожу.
─ Я верю тебе, Володя, ─ успокоила Катя. ─ Ты решителен. Ты смел, настойчив и не кичлив. Это хорошие качества. Но ты близорук.
─ Я близорук? Да я раньше всех номер трамвая вижу.
─ Ты близорук не в этом смысле. Ты мечтаешь о подвигах на стороне. Не лучше ли их поискать… на своей парте. ─ Вожатая заглянула в голубые Володины глаза. ─ Спаси тонущего в реке лени Ашота Матикяна.
─ Вот так подвиг! Какой же тут героизм? И потом, это почти невозможно.
─ Невозможное сделать возможным и есть подвиг, ─ мягко возразила Катя.
─ Нет! Стать нянькой при Матикяне это не подвиг, а что-то другое, ─ вспыхнул Володя.
─ Значит, «чем-то другим» назови и спасение утопающего. Разве Ашот не тонет? Медленно, постепенно… Володя, разве ты не вывел бы на дорогу заблудившегося в лесу? Ведь ты вынес бы контуженного в бою Матикяна?
─ Так он же не болен, не ранен, не заблу… ─ слабо сопротивлялся Киселев.
─ Нет, он болен страшнейшей из человеческих болезней ─ ленью. Вырвать его из ее цепких лап я считаю подвигом. Только действовать тут надо, не щадя себя… Впрочем, я это так говорю… Не в связи с твоим вступлением в комсомол. Ты можешь подать заявление хоть завтра, и тебя примут. Так я думаю. Подавай заявление…
Катя ушла. Володя остался наедине со своими мыслями и своей совестью. Пылкому и решительному мальчику подсказанное старшей вожатой показалось куда значительнее того, что он рисовал в своем воображении…
Ашот Матикян тем временем от нечего делать рисовал не очень дружеский шарж на своего соседа. На одной странице тетрадки Ашот изобразил спящего Володю, а на другой героическое сновидение: Киселев выносил с поля боя на своих плечах два танка и один самолет.
─ Очень хорошо, что ты пришел, ─ оживился Ашот. ─ Приляг, пожалуйста, на парту. Будто ты спишь. Дорисую тебя с натуры.
─ Ашот! ─ борясь с обидой, начал Володя. ─ Ты гибнешь! Ты тонешь.
Ашот расхохотался и в ответ молниеносно нарисовал на лице Володи фиолетовые усы.
Вошел преподаватель.
─ Киселев, как это понять?
Володя, пытаясь стереть усы носовым платком, размазал их по лицу.
─ Разрешите выйти. Я должен умыться.
Он под общий хохот оставил класс.
В коридоре Киселев встретил директора. Директор школы тоже заинтересовался чернильными усами. Володя рассказал все, что известно нам, и попросил не наказывать Ашота.
─ Это испортит отношения между нами и помешает задуманному.
Директор согласился.
После уроков Ашот мчался в раздевалку. Его ждала снежная крепость. Володя догнал Ашота.
─ Ашот, что бы ты со мной ни делал, я не отстану от тебя. Ты должен, ты обязан и ты будешь учиться не хуже других…
Это рассмешило Ашота.
─ Я никогда не думал, что ты такой глупый. Не выводи меня из терпения. Беги-ка на свой каток, храбрый герой! Или лучше… Лучше приходи к нам во двор штурмовать мою снежную крепость.
─ Нет, Ашот. Ты очень много играл, а сегодня начнешь заниматься.
─ Отстань! ─ крикнул Ашот. ─ Не буди во мне зверя. Я страшен в гневе. ─ Матикян явно подражал какому-то неукротимому герою.
Володя, однако, не отставал. Он не повернул в свой переулок и шел по улице рядом с Ашотом дальше.
─ Ты куда?
─ К тебе, Ашот.
─ Зачем?
─ Объявить твоим родителям о намерении спасти тебя.
— Мои родители не приглашали тебя спасать их сына…
— Когда в доме пожар, разве пожарники ждут приглашения? Они входят, и все.
— Убирайся, ─ замахнулся тяжелым портфелем Ашот.
─ Не пугай. Теперь я не отступлюсь. Я и так виноват перед тобой, Ашот, не подумал о тебе раньше.
Ашот побагровел. Он не помнил себя, когда Володя спокойно вошел за ним в подъезд.
─ Последний раз прошу тебя, отстань, или… ─ не дождавшись ответа, Матикян размахнулся и ударил Володю по лицу портфелем.
Володя достал из кармана носовой платок, окрашенный фиолетовыми чернилами, и добавил ему новый цвет. Потом он вышел на улицу и стал прикладывать к носу чистый снег.
─ Вот они, каковы растут, ─ указал на Володю прохожий.
Приведя себя в порядок, Володя вернулся в подъезд и как ни в чем не бывало позвонил в квартиру Матикянов.
─ Ашотик! К тебе товарищ пришел. Здравствуй! Проходи! Раздевайся! ─ встретила Володю бабушка Ашота.
─ Я на минутку. Хотел только предупредить вас, что через два часа я приду помогать Ашоту учить уроки. Пусть он будет готов к моему приходу.
Ровно через два часа Володя появился в квартире Матикянов. На этот раз ему открыл дверь отец Ашота Сергей Арсентьевич.
─ Это очень мило с твоей стороны, Володя, но я думаю, правильнее пригласить репетитора. Не знаю, в кого он уродился таким лентяем.
Сергей Арсентьевич провел Володю в столовую. Там мальчики встретились снова. Ашот, блеснув глазами, незаметно показал Володе кулак и направился в переднюю.
─ Куда же ты? К тебе пришел товарищ!
─ Я его не звал, папа.
─ Но он же пришел помочь тебе.
─ Мне не нужна помощь. Разве я не имею права распоряжаться своим временем? Я сяду заниматься, когда захочу.
─ Ну что я могу сделать с ним? ─ развел руками Сергей Арсентьевич. ─ Он уже без пяти минут комсомолец.
─ Конечно, ─ поддержала бабушка сына и внука. ─ Ашотик сам для себя учится. Плохо учится ─ себе хуже делает. Лучше учится ─ себе лучше делает.
─ Нет, ─ решительно возразил Володя. ─ Ашот учится и для тех, кто его учит, кто дает ему возможность учиться.
─ Да, конечно, но не могу же я его силой сажать за стол, ─ оправдывался Сергей Арсентьевич.
Ашот же, косвенно поддержанный отцом и бабушкой, сделал еще несколько шагов к передней.
─ Ашот! Выслушай меня, прежде чем уйдешь. Я останусь здесь и буду стоять под часами… Или где мне позволят стоять. Даже у дверей. В передней. Я буду стоять до тех пор, пока в тебе не проснется совесть. Теперь иди.
Володя стал под часы.
Ашот сделал шаг. Остановился. Потом решительно вышел. Володя еле заметно улыбнулся тому, что, пусть на секунду, но поколебал Ашота.
─ Что ж ты, в самом деле будешь стоять под часами? ─ спросил Сергей Арсентьевич после ухода сына. ─ Сядь. Поговорим.
─ Извините, Сергей Арсентьевич, я буду стоять… И ему станет рано или поздно стыдно.
─ Но он же не знает, что ты действительно стоишь.
─ Нет, знает… Он уже несколько раз убеждался в моем характере.
─ Ну хоть выпей чашку чая…
─ Спасибо. Я не буду.
Сергей Арсентьевич снова развел руками.
─ Не понимаю… Ты странный человек.
─ Вы поступили бы так же, Сергей Арсентьевич.
─ Не думаю.
─ Сергей Арсентьевич, ведь вам приходилось выполнять партийный или военный долг? Я выполняю свой.
─ Но ведь ты, Киселев, не военный и не партийный…
─ Не знаю,─ уклончиво ответил Володя.
Два часа и десять минут стоял Володя Киселев под часами. Два часа и десять минут совесть не давала покоя Ашоту. Чернильные усы, удар портфелем не выходили у него из головы. Как ни старался Ашот отвлечься, то штурмуя, то обороняя снежную крепость, перед глазами стоял Володя и ждал. Выходя из дома, Ашот не предполагал, что Володина затея так на него подействует.
За эти два часа десять минут и в доме Матикянов произошли некоторые изменения. Володя стоял под часами как живой упрек, как напоминание отцу и маме Ашотика об их обязанностях. Все были убеждены, что Ашот вот-вот вернется. И он вернулся.
─ Ты все еще здесь?
─ Конечно, Ашот. Я по-прежнему жду, когда ты захочешь, чтоб я помог тебе.
─ А если я не захочу?
─ Я буду стоять.
─ А если я лягу спать?
─ Ты не сумеешь уснуть, Ашот…
Матикян заколебался, придумывая отговорку, а Володя, взяв его за руку, сказал:
─ Ну хватит нам удивлять других. Мы же не в театре. Пошли, ─ и повел за собой несопротивляющегося Ашота.
Сергей Арсентьевич, чувствуя себя неловко, отшучивался:
─ Убейте меня, не понимаю, в чем сила этого не очень упитанного мальчика?
Из комнаты доносился голос Володи. Он терпеливо объяснял теорему по геометрии.
На другой день повторилось то же самое. Киселев пришел и в воскресенье. Это было уже невмоготу Ашоту. Ведь он получил три тройки и одну четверку! Но Володя, взяв тогда в столовой Ашота за руку, будто не выпускал его руку из своей. Понимая, что силой не сломить волю Володи, Ашот прибегал к мольбам. Однажды он, совсем как в театре, стал на колени и умолял Киселева: «Избавь от воскресных занятий!» Володя почувствовал было себя тираном. Но спохватился, сообразив, что уступает новому очарованию Ашотовой лени. А лень действительно не оставляла Ашота. Она свистела за окном большой синицей, она блестела под столом коньками, высилась во дворе снежной крепостью.
─ Конечно, очень печально, что у нас нет времени для игр. Но скоро мы начнем нормальную жизнь. Мы будем кататься и воевать.
«Мы», ─ подумал Ашот и вдруг понял, что не для него одного свистела за окном синица…
В классе не узнавали Матикяна. Не узнавали и Володю. Когда вызывали Ашота, Киселев бледнел. Его волнение передавалось всем. Создавалось впечатление, что отвечал не Ашот Матикян, а весь класс.
─ Ну что тебе стоило подсказать? ─ как-то возмутился Ашот. ─ Ведь тройка!
─ А я другую задачу решал…
Вечером Володя объяснил:
─ Я взялся не подсказывать и не решать за тебя, а помогать.
Ашот делал все новые успехи. Учителя глазам не верили. Но происходила и вторая любопытная история. Володя настолько перевоплотился в Ашота, что не заметил, как обычные Володины пятерки стали четверками… А в классе заговорили: «Киселев отнял по единице от своих пятерок и прибавил их к тройкам Матикяна».
Ашот же Матикян считался уже хорошим учеником, и этому хорошему ученику не сразу пришло в голову, почему ухудшились отметки того, кому он обязан своими успехами.
Заслужившему похвалу учителей Ашоту, казалось, ничто не мешает стать комсомольцем.
История повторилась. Смущенный Ашот вернулся от старшей вожатой.
─ Слушай, Володя, оказывается, теперь я буду помогать тебе учить уроки.
─ Как? Каким образом?
─ Очень просто, Володя. Я помогу тебе тем, что ты не будешь больше помогать мне. Молчи, Володя. Не перебивай, ведь ты хочешь сказать, что я без тебя… Ну так ты узнаешь, какой у меня железный характер. В нашем доме висят часы. И под часами стоишь ты. Всегда стоишь. Не думай, что я только так говорю. Не ниже четверки! Руку?
─ Руку!
Володя больше не появлялся у Матикянов после уроков. Они встречались на катке, в цирке. Они бегали на лыжах и мастерили модель электрической станции. Володя ни разу не напомнил Ашоту об уроках. Когда же лень снова волшебным образом превращалась в веселых гостей, пришедших к отцу Ашота, или в духовое ружье, подаренное бабушкой, Сергей Арсентьевич тихо говорил:
─ Ашот Матикян! Тебе не кажется, что кто-то стоит под часами?
Ашот безудержно хохотал и принимался за уроки.
Недавно Ашот привел Володю к старшей вожатой и сказал:
─ Катя, я помог ему исправиться своим исправлением. Давайте анкеты.