Ехали мы по черноземной воронежской земле. За окном зеленели всходы. Глядя на них, один из пассажиров, по всей вероятности имеющий отношение к агрономической науке, равно как и к изящной словесности, предложил нам:
─ Не угодно ли вам познакомиться с историей, которую вы, может быть, не знаете…
Когда-то, не в столь давние времена, из Америки вывезли прелестный золотистый цветок. Заморский красавец был очень высок, поэтому его сажали в центр клумб, и он главенствовал над остальными цветами барских садов.
Крупные нарядные листья цветка были сами по себе украшением, а его большая круглая голова с венцом из ярко-желтых лепестков обращала на себя внимание всякого. Таким некогда рисовали солнце.
Облик большого цветка с солнцем связывался тем более, что у этого светолюбивого растения было удивительное свойство поворачиваться лицом к светилу. По цветку при желании можно было определить время дня.
Вскоре вертоголовый весельчак из помещичьих садов проник в деревенские палисадники. И там полюбили его еще более. Да и как могло быть иначе, когда он так украшал убогие селения. Наверное, и до сих пор он бы рос нарядным бездельником, баловнем солнца и обожателей цветов, но…
Но в одной из воронежских слобод, а именно в Алексеевке, дотошный крепостной по фамилии Бокарев, любуясь венценосным любимцем односельчан, задумался о смысле жизни и пользе пребывания на земле этого рослого переселенца.
Вдумчивый и практически мыслящий крестьянин принадлежал к тем, кто был убежден, что все произрастающее в мире должно приносить пользу. И коли даже крапива, становясь волокном, потом превращается в ткань, а кора липы ─ в лапти, мочальные и лубяные изделия, а лоза ивняка ─ в корзины, то должен ли этот рыжий гренадер расти только для улыбок молодаек да для вздохов старух на такой плодородной земле.
Рассуждая так, Бокарев занялся жителем своего палисадника. Он разглядывал корень, испытывал стебель, вялил и сушил листья, пробовал курить лепестки… И никакой удачи. Так настойчивый искатель дошел до головы желтого скрытника. Может быть, там прячется польза. И он не ошибся.
Вываривая, поджаривая и растирая мягкие зерна слободского новосела, Бокарев обнаружил маслянистые выделения.
─ Эге! ─ крикнул он жене. ─ Вари кашу, супружница. Я, никак, новое масло выискал. Глянь, как золотеют его капельки.
Радости не было края. И было чему радоваться…
Ярко зацвела слава большого садового цветка в черноземных широких степях. Зажил вертоголовый баловень настоящей, уважаемой жизнью. Жизнью полезного масличного растения, получившего хорошее имя ─ подсолнечник. И нет теперь страны в мире, где бы не было на славе его золотистое масло.