Правдивая история о том, как истинные друзья познаются в беде. Девочка Маруся оказывается в гостях у знакомой их родителей тёти Люды, у которой двое сыновей. Шура и Серёжа всячески дразнили девочку и обижали, но когда та попала в беду, сделали всё возможное, чтобы её спасти. В конце истории Маруся называет Шуру и Серёжу своими лучшими друзьями.
Читать Приключения Шуры и Маруси
Жили-были две сестры – Маруся и Шура. Марусе было семь с половиною лет, а Шуре – только пять. Однажды сидели они возле окошка и красили кукле щёки.
Вдруг в комнату входит бабушка и говорит:
– Вот что, девочки: скоро папа придёт с работы, мама придёт со службы, а суп нечем засыпать. Я сбегаю в магазин, а вы тут посидите одни. Ладно?
Маруся ничего не ответила. А Шура сказала:
– Ладно. А вдруг будет пожар?
– Ужас какой! – рассердилась бабушка. – Откуда ему быть, пожару-то? Не подходи к плите – и не будет пожара.
– А если придут разбойники? – спросила Шура.
– Так вы им не открывайте, – ответила бабушка. – Спросите: «Кто там?» – и не открывайте. До свиданья.
И она ушла.
– Вот хорошо-то! – сказала Шура. – Теперь мы хозяева! Давай бросим красить! Давай лучше в буфете конфеты искать. Ведь все ушли!
– Отстаньте вы все от меня! – сказала Маруся.
Она была упрямая. Уж если начала что делать, так ни за что не бросит.
Шура вздохнула и пошла к буфету одна, но не дошла. Где-то на лестнице жалобно замяукала кошка. Шура даже затряслась от радости и закричала:
– Маруся! К нам кошка просится!
– Отстаньте вы все от меня! – пробормотала опять Маруся.
– Я её впущу.
– Только попробуй! – ответила Маруся. – Может быть, это дикая кошка. Может быть, она всех нас перецарапает.
– Она совсем не дикая, – ответила Шура и пошла в прихожую.
Кошка плакала где-то совсем близко за дверью.
– Кыс-кыс-кыс! – позвала её Шура.
«Мурр-мяу!» – ласково ответила кошка.
– Ты к нам просишься? Да, кисонька? – спросила Шура.
«Мурр-мурр-мяу!» – ответила кошка ещё ласковее.
– Хорошо, сейчас! – сказала Шура и стала отпирать дверь.
– Шура! – закричала Маруся строгим голосом, вскочила, но в прихожую не пошла. Она стала наспех, стоя докрашивать кукле щёки.
А Шура тем временем справилась с замком и выскочила на площадку.
Кошка, увидев Шуру, сделала круглые глаза и прыгнула сразу ступенек на десять вверх, будто из двери вышла не маленькая девочка, а какой-то страшный великан.
– Чего это ты? – удивилась Шура.
Услышав Шурин голос, кошка взлетела ещё ступенек на пятнадцать, будто это не девочка заговорила, а ружьё выпалило.
– Кошечка, куда ты? – сказала Шура самым тихим, самым нежным голосом. – Ведь это я, Шура, с которой ты из-за двери разговаривала!
И на цыпочках, осторожно-осторожно, она пошла вверх по лестнице.
Кошка, не двигаясь, глядела на Шуру.
Как хороша была кошка!
Вся серая, вся вымазанная в угле, в паутине, в пыли. Надо будет вымыть её в тазу для посуды, пока не вернётся бабушка.
Одно ухо разорвано. Можно помазать его йодом. А какая она худая! Наверное, это самая худая кошка на свете.
Девочка была уже в трёх шагах от неё, и кошка уже не таращила глаза, как безумная, а только щурилась.
Ещё две ступенечки – и можно будет её погладить.
И вдруг дверь Шуриной квартиры с громом захлопнулась.
Кошка снова, как дикая, выпучила глаза, подпрыгнула вверх и сразу исчезла, будто и не было её вовсе.
Чуть не заплакала Шура.
Оглянулась.
Перед закрытой дверью строгая, так что смотреть страшно, стояла Маруся.
– Здравствуйте! – сказала Маруся.
– Здравствуй, – ответила Шура.
– Очень хорошо! – сказала Маруся сурово, как мама, когда та очень сердита. – Очень! Большая девочка, а убегает из дому, как грудная. Идём!
Она взбежала вверх по лестнице, схватила Шуру за плечо и поволокла её вниз, домой.
Она дёрнула за дверную ручку, а дверь не открылась. Маруся дёрнула ещё раз, потом затрясла ручку изо всех сил – и всё напрасно: дверь не открывалась.
– Мы заперлись! – зарыдала Маруся. – Мы заперлись!
– Куда заперлись? – прошептала Шура.
– Замок защёлкнулся! Я нечаянно дверь захлопнула! А мы на лестнице остались!
Шура подумала и тоже заревела, но только гораздо громче Маруси.
Тогда Маруся сразу успокоилась. Она ласково, как мама, обняла Шуру и сказала ей:
– Ну-ну! Ничего, ничего! Я с тобой… Я тут…
– А что мы будем делать?
– Ничего, ничего… Бабушку подождём. Сейчас осень, не зима. Не замёрзнем.
Маруся нагнулась и вытерла нос подолом платья. Потом вытерла нос Шуре, тоже подолом. Носовые платки были далеко, – там, за дверью, в запертой квартире.
Лампочки в проволочных колпачках уже горели на каждой площадке.
Место было знакомое: ведь сколько раз по этой самой лестнице девочки поднимались и спускались. Но сейчас лестница была не такая, как всегда. Скажешь слово – гул идёт вверх и вниз. Что-то щёлкает и пищит в стене. А главное – уж очень странно стоять на лестнице без пальто, без шапок, неодетыми.
Шура вдруг вспомнила, что кукла Нюрка лежит дома на подоконнике. Одна. В квартире совсем пусто. Никого там нет!
Шура всхлипнула.
– Ну-ну! – сказала Маруся. – Я тут!.. Ведь мы…
Маруся не договорила.
Случилось что-то, уж на этот раз в самом деле страшное.
На лестницу из верхней квартиры, из той, что в шестом этаже, вышел пёс, по имени Ам.
Ам был маленький – немного выше ростом, чем большой Кот; шерсть у него была рыжая, вся в клочьях, морда узкая. На морде росли какие-то странные густые усы вроде человеческих. Пёс этот бешено ненавидел детей.
Когда девочки собирались идти гулять, бабушка сначала выходила на лестницу поглядеть, нет ли Ама. А потом уже, если путь был свободен, выходили девочки.
Но что делалось, когда девочки всё-таки встречали страшного пса!
Ам взрывался, как бомба. Он лаял, прыгал, вертелся, визжал, и бабушка вертелась, как молодая, и топала ногами, заслоняя девочек.
Казалось, что, если бы не храбрая бабушка, Ам в клочки разорвал бы и Марусю и Шуру.
И вот теперь Ам стоял на верхней площадке. И девочки были одни. Что-то будет?
Шура бросилась к двери и стала отчаянно звонить в свою пустую квартиру.
А Маруся сделала шаг вперёд и остановилась.
– Не бойся, Шура! – прошептала она. – Я тут!
Ам, как видно, ещё не почуял девочек. Он не спешил вниз. Он громко сопел и фыркал, принюхивался к чему-то, бегал по верхней площадке.
Вдруг что-то загрохотало, зашипело. Вниз по лестнице огромными прыжками понеслась кошка. За ней – страшный Ам.
Кошка прижалась в угол, как раз против девочек. Ам хотел броситься на неё, но разом остановился.
Девочек увидел!
Он растерялся.
Что делать? На кого броситься? На кошку? Или на Шуру с Марусей?
Но тут вдруг кошка взвыла басом и вскочила Аму на спину. Ам заорал. И они клубком покатились по площадке.
Шура бросилась вниз по лестнице. Маруся – за ней.
– Руку дай! Упадёшь! – кричала она, но Шура не слушала.
Наверху мяукали, ревели, выли и шипели сцепившиеся враги. А девочки всё бежали вниз.
Они бежали, не останавливаясь, и вдруг очутились где-то совсем в незнакомом месте. Лестница кончилась. Но вместо обитой клеёнкой двери, которая ведёт во двор, перед девочками была совсем другая дверь – большая, железная. Что такое? Куда они попали?
Маруся дёрнула дверь к себе. Она открылась. Девочки бросились вперёд.
Ну и комната! Длинная, узкая, высокая. Пол каменный.
Потолок не такой, как дома, не ровный, а полукруглый, как под воротами. На потолке горит всего одна лампочка, закопчённая, запылённая, как будто шерстью обросшая. И что-то всё время грохочет, грохочет, а где – невозможно разглядеть.
А в глубине комнаты в стену вделано что-то круглое. Печь не печь, машина не машина.
– Это паровоз? – спросила Шура шёпотом.
Маруся ничего не ответила.
И вдруг грохот умолк. Стало тихо, так тихо, что даже зазвенело в ушах.
Девочки услышали, – кто-то кашляет.
– Кто это? – крикнула Шура. – А? Кто это?
– А вы кто? А? Вы кто такие? – спросил из темноты чей-то голос, – Ну?
Девочки схватили друг друга за руки. Откуда-то из угла выбежал маленький старичок с большой белой бородой. В одной руке он держал клещи, а в другой молоток.
Он подбежал к девочкам, уставился на них и заговорил быстро-быстро, как будто горох сыпал:
– А вы кто? А? Чьи? Почему? Как так? Откуда?
Девочки молчали.
Старик вдруг улыбнулся во весь свой рот.
– Ишь ты! Вот видишь как! – забормотал он. – Молчат. Сестры? Ну да, сестры. Обе сероглазые. Обе курносые. Аккуратные. Да. Это правильно. Так и надо. Как зовут-то? Не бойтесь. Я добрый. Ну? Ты кто?
– Маруся, – сказала Маруся.
– А я Шура, – сказала Шура.
– И это правильно! – похвалил старик. – А сюда зачем прибежали? Ну? А? Давайте, давайте!
– Бабушка ушла, – сказала Маруся.
– Так-так, – ободрил её старик. – Дальше!
И девочки рассказали ему все свои приключения.
– Видите как, – удивился старик. – Что за собака, до чего напугала народ! Это вы, значит, от неё убегая, ту дверь, что во двор ведёт, проскочили. И забежали в подвал. В кочегарку.
– Куда? – спросила Шура.
– Сюда, – ответил старик. – Это кочегарка. Понятно?
Девочки промолчали.
Старик засмеялся.
– Непонятно? Это вот кочегарка. А я машинист.
– А это паровоз? – спросила Шура и показала на стену, в которую было вделано что-то круглое.
– Паровоз без колёс не бывает, – сказал старик. – Это котёл.
– А зачем он?
– Зима идёт? Идёт, – сказал старик и пошёл к котлу. Девочки – за ним.
– Морозы будут? Будут. Истопник набьёт топку углём. Разожжёт его. Вода в котле закипит. Побежит по трубам из квартиры в квартиру горячая вода. Всем она тепло понесёт. Вот оно как будет зимой-то.
Тут старик положил на пол клещи и молоток и сказал:
– Идёмте.
– Куда? – спросили девочки.
– Куда, куда? – удивился старик. – Должен я вас проводить, если вас обижает собака? Конечно, должен. Идём!
Он пошёл к двери. Девочки – за ним. Вот и четвёртый этаж и знакомая дверь. Дедушка позвонил. Никто не ответил. Он позвонил ещё раз.
– Видите как! – огорчился дедушка. – Не пришли ваши-то. Худо! Взять вас опять в кочегарку? Вернутся ваши тем временем, тревогу поднимут. Здесь стоять с вами? Работа у меня внизу. Как быть, а?
– Да ничего, вы идите, – сказала Маруся.
– Нет, дедушка! С нами побудь, – сказала Шура.
– Вот ведь случай!.. – покачал головой старик. – Что ты скажешь?
Он задумался.
– Сделаю я вот как, – решил дедушка наконец; – ни по-вашему, ни по-нашему Я побегу вниз, а дверь в кочегарку не закрою. Я распахну её пошире. В случае чего, – закричите: «Дедушка!» Я услышу. И мигом прискачу. Так?
– Пожалуйста, – сказала Маруся, а Шура только вздохнула.
Дедушка подмигнул ей – ничего, мол, – и быстро побежал вниз.
Скоро девочки услышали, как внизу заскрипела тяжёлая дверь.
Потом издали-издали раздался голос:
– Э-ей! Девочки-и! Слышите вы меня?
– Да-а! Слы-ышим! – закричали девочки в один голос.
– Ну, и я вас тоже слышу-у! Стойте спокойно!
И дедушка внизу зашумел, заколотил молотком. Сначала он стучал не очень громко, а потом разошёлся вовсю. По лестнице пошёл грохот.
– Где же бабушка? – спросила Шура.
– А? – переспросила Маруся.
– Бабушка где? – заорала Шура во весь голос. – Пропала?
– Ничего, ничего. Придёт. Наверно, народу в магазине много.
Шура наклонилась через перила, чтобы посмотреть, не идёт ли бабушка, наконец.
Вдруг она отскочила от перил и взвизгнула.
Маруся бросилась к ней, потом к двери.
Действительно, было чего испугаться.
Повеселевший, успокоившийся Ам поднимался по лестнице.
И не один!
Он вёл к себе со двора в гости двух товарищей. Жирный, страшный, курносый, кривоногий пёс бежал слева от него. Он был чуть выше Ама. А справа не спеша шагала огромная большемордая собака-великан, с хорошего телёнка ростом.
– Де-едушка! – завопила Шура.
Никакого ответа. Только грохот.
– Дедушка! – закричала Маруся так громко, что даже горло заболело.
Не отвечает дедушка.
За своим стуком ничего он не слышит.
Что делать?
А собаки всё ближе, всё ближе.
Маруся схватила Шуру за руку, и девочки понеслись вверх по лестнице.
Вот шестой этаж, последний. Здесь оставаться нельзя. Здесь живёт Ам. Выше! Выше!
Вот и чердак. Девочки бросились к чердачной двери. Обе вместе схватились за ручку. Дёрнули.
Отперта!
Девочки вбежали на чердак и захлопнули за собой дверь. Здесь наверху, под крышей, было ещё темнее, чем в подвале у дедушки.
Девочки стояли в длинном-длинном коридоре. Конца ему не было. И на весь этот длинный коридор горела всего одна лампочка, под белым колпаком.
Стены коридора были решётчатые, деревянные. За решётками в темноте что-то белело. Вон как будто чьи-то ноги. Вон кто-то раскинул широко белые руки, а голову не видать.
– Это что? – спросила Шура.
– Где?
– Вон там кто-то стоит.
Маруся ничего не ответила. Она взяла Шуру за руку и пошла вперёд, поближе к лампочке.
Здесь, под лампочкой, было светлее. И девочки сразу успокоились. Они увидели, что за решёткой просто развешано бельё.
Вдруг что-то загремело над их головами.
Маруся и Шура взглянули вверх.
– Кто это? А? Маруся!
– Кошки, кошки, – ответила Маруся и со страхом посмотрела наверх. – Ну, вот честное тебе даю слово, что кошки!
Вдруг железо на крыше загрохотало совсем близко, совсем над головой.
Потом всё стихло.
И шагах в пяти от лампочки, где было совсем светло, с потолка медленно стали спускаться чьи-то ноги.
Да, ошибиться тут нельзя было. Сначала показались тупоносые башмаки, потом чёрные брюки.
Ноги задвигались, будто шагая по воздуху, и что-то нащупали. Тут девочки разглядели стремянку. Стремянка была чёрная, вся в чём-то вымазанная, поэтому девочки её раньше не заметили в темноте. Ноги стали на стремянку и медленно пошли вниз.
Вот показалась чёрная рубаха, чёрные руки, и в коридор спустился совершенно чёрный человек.
Девочки глядели на него не мигая.
Чёрный человек, не замечая девочек, принялся складывать стремянку. Его глаза на чёрном лице казались совсем белыми.
Вот он сложил стремянку, прислонил её к стене, и тут Шура спросила радостно:
– Вы негр?
Чёрный человек повернулся к девочкам и улыбнулся. Белые его зубы так и засверкали.
– Это я-то? – спросил он. – Нет, гражданочка. То есть, я, конечно, чёрный. Но только до шести часов.
Сказав это, незнакомец засмеялся и подошёл к девочкам.
– Вы ра… разбойник? – спросила Шура.
Незнакомец не успел ответить, потому что Маруся радостно захохотала.
– Я узнала вас! Вот честное слово! – закричала она и хотела схватить незнакомца за руку. Но тот отступил на шаг и не позволил Марусе сделать этого.
– Я знаю, знаю, кто это! Шура! Я знаю, кто он!
– Ну вот то-то и оно-то! – сказал чёрный человек. – Здравствуйте. Руки я подать не могу, – вымажу вас в саже, – но вы меня не бойтесь. Есть такая песенка:
Вот идёт Петруша, Чёрный трубочист. Хоть лицом он чёрен, Но душою чист.
Это я и есть.
– А вас можно отмыть, Петруша? – спросила Шура.
– И даже очень просто, – ответил Петруша. – Горячей водой, да мылом, да мочалкой всю черноту с меня снять очень легко. Немножко останется сажи вот тут, у глаз, возле самых ресниц. Да и то, если хорошенько постараешься, и это можно смыть. Поняли? Вот то-то и оно-то. А вы как сюда попали?
Девочки рассказали ему всё с начала.
– Вы подумайте! – удивился трубочист. – Вот ведь шутка! Ах этот Ам! Ну и Ам!
– А зачем вы ходили по крыше? – спросила Шура.
– Вы в кухне плиту топите? Топите, – сказал трубочист. – И все топят. Сажа от горящих ваших дров летит вверх. И садится по стенкам, по закоулочкам во всех трубах, во всех дымоходах. И сажу эту, девочки, оставлять никак нельзя. Если взовьётся от дров искра горячая такая, что на лету не погаснет, а полетит вверх и ляжет в какой-нибудь уголок, где сажи много, – сейчас же загорится сажа. А от неё пойдёт пламя по всему дымоходу. Из трубы как полетят искры – прямо фонтаном. Пожар может быть от этого на чердаке. А от чердака – во всём доме.
– Пожар? – спросила Шура и оглянулась со страхом.
Петруша засмеялся.
– Будь покойна! – сказал он. – Мы вас оберегаем. Трубы чистим, – это я. Двор метём, у ворот сторожим, – это дворники. Паровое отопление топим…
– Это дедушка, – сказала Шура.
– Правильно, – сказал Петруша. – Вот то-то и оно-то Ну идём, – видно, надо вас проводить.
Петруша смело пошёл вперёд. Девочки – следом.
Храбрый Петруша распахнул дверь и вышел на площадку.
Девочки выглянули из двери.
Ну так и есть.
Ам и его страшные друзья прыгают, играют на площадке. Услышав шаги Петруши, собака-великан вскочила и насторожилась.
Ам зарычал.
Девочки спрятались за дверь.
– Это что? – крикнул вдруг Петруша страшным голосом. – Это что за собачья выставка! Вон пошли! Ну!
И он бросился вниз к собакам. Девочки выглянули.
Собака-великан и кривоногий курносый пёс, не оглядываясь, удирали по лестнице.
Ам, стоя на задних лапах, отчаянно царапал передними дверь, просился домой.
Дверь открылась, и Ам бросился домой.
– Вот то-то и оно-то, – сказал Петруша. – Их, главное, не надо бояться. Идёмте, гражданочки.
Вот и знакомая дверь и четвёртый этаж.
– Звоните, – сказал Петруша, – а то я кнопку испачкаю.
Маруся позвонила – и сейчас же за дверьми раздался топот.
У замка завозились. Послышался папин голос:
– Не мешай.
Потом мамин:
– Я открою.
Потом бабушкин:
– Ох, что же вы! Дайте мне.
И, наконец, дверь распахнулась, и мама бросилась обнимать девочек, папа кинулся расспрашивать Петрушу, а бабушка, стоя в дверях, заплакала, как маленькая.
Когда все всё узнали, мама обняла и поцеловала Петрушу и вся при этом вымазалась в саже. Но никто над ней не смеялся. А папа сбегал вниз, в подвал, и поблагодарил дедушку.
Потом девочек повели чай пить. Прошло полчаса или минут сорок, пока бабушка, папа и мама, наконец, не успокоились, и тогда девочкам здорово досталось.
Иллюстрации: А. Пахомов
